Детективы США — история

Детективы США — история полиции

В 1887 году Джордж Уэллинг, суперинтендант Нью-Йоркской полиции, опубликовал свои мемуары. В них можно было прочитать: «Я слишком хорошо знаю силу столь распространенного у нас союза политиков и полицейских.

Я пробовал выступать против этого, но дело кончалось в большинстве случаев для меня катастрофически. Общинное управление осуществля­ется в Соединенных Штатах не так, как во всём цивилизованном мире. Оно базируется на всеобщих выборах, которые проводятся не с учётом нужд го­родов, а исходя из целей двух политических партий…

Среди политиков нет ни честных крупных коммерсантов, ни известных журналистов, учёных, ни спокойно работающих граждан. Зато здесь можно увидеть жестокие лица тех, кто при помощи силы, не испытывая угрызений совести, преследует свои корыстные цели…

Наши прокуроры, юристы и полицейские служащие в ос­новном назначаются и контролируются теми же элементами, обезвреживание и наказание которых возложено на них по долгу службы.

Служащие в Нью-Йорке, естественно, не осмеливаются трогать тех, от кого зависит их сущест­вование. Нередко наши полицейские судьи так малограмотны, что не могут написать даже простых слов.

Политики вынуждают отпускать на свободу признанных виновными заключённых… Мы сыты по горло господством этих хищников. Нам хотелось бы испытать власть джентльменов…»

Слова Уэллинга справедливы не только в отношении Нью-Йорка и нью-йоркской полиции. Они справедливы в большей или меньшей степени и для других штатов, городов и учреждений страны.

Её мыслящие, ответствен­ные слои общества лишь начал осознавать, что американский идеал свобо­ды стал угрозой для всех, потому что он означает также свободу политиче­ского, экономического и уголовного мира, какого по масштабу ещё не знал мир.

Только этим можно объяснить, что неподкупное частное сыскное агентство Аллана Пинкертона с середины XIX столетия не только приобрело беспрецедентно большое влияние в районе между Атлантическим и Тихим океанами, но и достигло мировой славы, а в глазах европейцев стало пред­ставителем американской криминальной полиции.

Эмблемой фирмы стало изображение широко открытого глаза и слова: «Мы никогда не спим».

Пинкертон и девять его служащих с самого начала своей деятельности доказали справедливость этой фразы. Они были коммерсантами, но непод­купными и усердными в работе. Беглых преступников они преследовали и на лошадях и на крышах железнодорожных поездов, мчавшихся на «Дикий За­пад».

Они были на «ты» с револьвером и скорострельным оружием, в то же время являлись знатоками психологии, мастерами маски, были неустрашимы и смелы. За несколько лет пинкертоны стали самыми результативными кри­миналистами Северной Америки.

После Гражданской войны на Запад США хлынул мощный поток пере­селенцев в погоне за золотом и серебром, в поисках плодородных земель и пастбищ. Запад был действительно «Диким Западом»

Переселенцы прибыли в страну, в которой десятилетиями царил лишь один закон: закон сильного и быстро стреляющего.

Повседневными были уличный грабёж, нападения на почтовые кареты и железнодорожные поезда, конокрадство, ограбление банков и наёмное убийство. Существовали шери­фы, но их роль была малозначительна.

В этом мире пинкертоны заслужили свои лавры. Они пользовались ме­тодами своего времени. Правда, доносчиков из преступного мира они не при­знавали. Зато сами под различным видом проникали в центры крупных банд, в города, где царила их власть.

Аллан Пинкертон создал первый в Америке фотоальбом преступников.

Он и его сыновья заложили основу для самой подробной специальной карто­тек воров ювелирных изделий и их укрывателей, какая когда-либо существо­вала в мире. Когда в 1884 году Алан Пинкертон скончался, его агентство воз­вышалось над хаосом американской полиции как надежная скала.

Спустя 14 лет, в 1898 году, посетителям Международной выставки в Сан-Луи показывали необычный аттракцион из Лондона.

Человека, демонст­рировавшего этот аттракцион, звали Ферье, сержант Ферье из Скотланд-ярда. Никто впоследствии не смог сказать, кому в Лондоне пришла в голову мысль послать сержанта в Миссисипи.

Во всяком случае, имя Скотланд — ярда при­влекло большое число зрителей к выставочному стенду, стены которого были украшены увеличенными фотографиями отпечатков пальцев некоторых за­ключенных из британских тюрем. Ферье старался, как мог, разъяснить новый феномен. Аттракцион заключался в том, что каждый мог оставить свой отпе­чаток пальцев на памятной карточке.

Если миссия Ферье заключалась в том, чтобы вызвать к дактилоскопии интерес американской полиции, то все было напрасно. Ни один полицейский, даже ни один полицейский репортёр, рыщущий в поисках сенсаций, не на­шёл дактилоскопию достаточно интересной, чтобы серьёзно заняться ею.

Почти никто не знал, что американский железнодорожный инженер Гильберт Томпсон ещё в 1882 году в Нью-Мехико, чтобы избежать подделок, ставил отпечаток своего большого*пальца на ведомостях выдачи зарплаты рабочим.

Почти никому не было известно, что тремя годами позже жители Цинциннати предложили ставить отпечаток большого пальца на железнодо­рожные билеты и что фотограф из Сан-Франциско, по имени Тейбор, стал регистрировать китайских переселенцев при помощи их отпечатков пальцев.

И только читающие книги американцы могли бы вспомнить, что их знамени­тый соотечественник Марк Твен в 1882 году написал книгу «Жизнь на Мис­сисипи», где рассказал историю одного человека, по имени Карл Риттер, же­на и ребёнок которого во время Гражданской войны в Америке были убиты грабившими население солдатами. Убийца оставил кровавый отпечаток сво­его большого пальца.

С этим отпечатком пальца Риттер под видом человека, предсказывающего по руке судьбу, отправился на поиски убийцы. Он ходил от лагеря к лагерю, предсказывая по руке судьбу солдатам, и изучал узор ли­ний на их больших пальцах. Так он, в конце концов нашёл убийцу.

Свой ме­тод он объяснил так: «… есть одно у человека, что никогда не меняется от колыбели до могилы, — это линии подушечки большого пальца … Нет двух людей с точно похожими линиями… Портреты не годятся, потому что пере­одевание с гримом могут их сделать бесполезными … Отпечаток пальца ­вот единственная достоверная примета … его уже не замаскируешь.» Оста­лось тайной, как Марк Твен открыл это. Было ли это случайностью, вдохно­вением, интуицией писателя?

Правда, некоторые шефы американской полиции и тюрем пытались с 1890 года навести хоть какой-то порядок во всеобщем хаосе полицейских служб, применяя метод Бертильона.

Но все они жаловались на сложность и неточность системы Бертильона. Здесь наблюдалась та же картина, что и в Южной Америке, и в Индии, то есть, если антропометрический метод осуще­ствлялся не под строгим надзором самого Бертильона, а попадал в руки ме­нее опытных людей, он порождал много ошибок.

И всё же, в силу консерватизма мышления, окончательное признание дактилоскопического метода идентификации пришло лишь в 1911 году.

Однако даже самые лучшие коллекции отпечатков пальцев в Нью-Иорке, Чикаго оставались, собственно говоря, бесполезными, пока большин­ство полицейских учреждений не располагало картотекой отпечатков паль­цев, пока не существовало объединяющего все Соединенные Штаты сотруд­ничества в области идентификации, а вся страна была во власти преступни­ков.

Характерно, что американские судьи рассматривали снятие отпечатков пальцев у арестованных против их воли как посягательство на их личную свободу, выражали протест против полицейских учреждений, применяющих дактилоскопию, и тем самым играли на руку преступникам. Так продолжа­лось до 1928 года, пока штат Нью-Йорк не принял закона, признававшего правомерным снятие отпечатков пальцев у всех арестованных.

В 1905 году президент США Теодор Рузвельт предпринял попытки создать центральное учреждение с персоналом, имеющим криминалистиче­ское образование. Эти криминалисты находились всегда в распоряжении ге­нерального прокурора. Отдел получил название Бюро расследований.

Почти десять лет — это бюро было источником сплошных разочарований. Казалось, в Вашингтоне невозможно найти людей, не подверженных корруп­ции. И в годы после первой мировой войны бюро чуть было не погибло в своём собственном болоте продажности, торговли должностями и бездея­тельности.

В 1924 году президент Калвин Кулидж назначил на пост генерального прокурора Харлэнда Фиске Стоуна, заслужившего славу «неподкупного». Стоун отстранил продажного Бирнса и поставил во главе Бюро расследова­ний 29-летнего Эдгара Гувера, адвоката, не связанного в то время ни с од­ним политиканом.

Полный решимости навести порядок, он обязал Гувера порвать все свои связи с политиками и безоговорочно увольнять всех служащих, про­никших в бюро благодаря подобным связям. Принимать на роботу разреша­лось лишь тщательно проверенных юристов и экономистов.

Фундаментом бюро должны были стать знание дела и неподкупность.

Гувер обладал не только достаточной решительностью, но также гиб­костью и терпением, чтобы внутри политического аппарата проложить путь новым принципам, таким, как знание и трудолюбие, считавшиеся в том мире смешными пережитками. Благодаря принятым конгрессом законам Бюро Гу­вера получило право вмешиваться во внутренние дела штатов и стало назы­ваться Федеральным бюро расследований, сокращённо ФБР.

Первой заботой Эдгара Гувера после его назначения на пост главы ФБР стала идентификация преступников.

Прежде всего он покончил с разбросан­ностью коллекций отпечатков пальцев по всей стране. Сначала в Вашингтон перевели коллекции отпечатков пальцев из федеральных мест заключения. Это не представляло трудности.

Труднее было добиться перевода коллекций отпечатков пальцев из полиции отдельных городов и штатов, которые ис­пользовали дактилоскопию с 1911 года. Долгое время не удавалось преодо­леть их враждебности ко всякого рода централизации.

Лишь в 1930 году Гу­вер получил официальное согласие конгресса на создание мощного, охваты­вающего все Соединенные Штаты Бюро идентификации.

В результате возникла служба идентификации такого масштаба, так чётко работавшая, что она казалась европейским наблюдателям неповтори­мой и недосягаемой. США стали величайшим экспериментальным полем, значение и практичность отпечатка пальцев получили такое подтверждение, о каком не могли и мечтать пионеры этого метода идентификации.

Однако в период с 1924 по 1936 год Соединенные Штаты захлестнула мощная волна преступности. То, что в те годы творилось в США, затмило по разгулу уголовщины все, что когда-либо довелось пережить Старому и Но­вому Свету.

Многим европейским наблюдателям объяснение этого явления не каза­лось сложным. Они относили его за счет трёх причин. Первой причиной они считали преувеличенный американский либерализм, приведший ярко выра­женный человеческий эгоизм к борьбе за господство законов джунглей.

Вто­рую причину они видели в так называемом «сухом законе», принятом в Аме­рике 16 января 1920 года. Мнения, что такую колоссальную страну, как США, можно отучить от употребления алкогольных напитков путём законов и постановлений, было наивным и противоречило естественным слабостям человека. Поэтому заранее можно было ожидать нарушение этого закона.

Запрет провоцировал и создавал возможности путём нарушения «сухо­го закона», то есть путём спекуляции и тайного производства алкоголя, зара­ботать сотни тысяч, миллионы и миллиарды долларов..

И наконец, третьей причиной они считали социальное и экономическое потрясение, которое пе­режила Северная Америка после первой мировой войны. Оно углубило про­пасть между бедными, обездоленными, с одной стороны, и богатыми — с дру­гой. Последние в борьбе за прибыли придерживались принципа «хватай как можешь».

Детективы США

Аль Капоне, Франк Костелло, Джон Диллинжер — это имена главарей банд грабителей, разбойников, шантажистов, убийц, получивших своего рода мировую известность, какой доселе не знал ни один преступник.

Временами казалось, что политические устои США пошатнулись и преступность готова захватить власть в целых городах и районах страны.

Этот разгул преступности волновал общественность больше чем все сообщения о коррупции в политике и полиции. Именно это и дало Гуверу возможность открыть широкий фронт ФБР по борьбе с преступностью. Если в борьбе с преступностью какое-нибудь оружие и доказало свою особую эф­фективность, то это была дактилоскопия и построенная на ней служба иден­тификации.

В стране, где каждый мог назваться любым именем, где не суще­ствовало удостоверений личности и прописки, не было регистрационных книг в отелях, где преступники пользовались такой свободой перемещения, какой не знала Европа, отпечатки пальцев стали единственным надёжным средством идентификации.

Никогда раньше дактилоскопия не доказывала столь неоспоримо своё значение и свою безошибочность, пока в январе 1934 года не произошел случай, повлёкший ряд драматических событий.

После убийства известного гангстера Клутаса, в соответствие с прави­лами уголовной полиции, следовало снять отпечатки пальцев убийцы, чтобы удостовериться, какого преступника можно вычеркнуть из списка живых. Пальцы Клутаса не дали отпечатков капиллярных линий.

Еще в начале XX столетия, когда метод отпечатков пальцев пробивал себе дорогу в европейскую полицию, его противники часто выдвигали аргу­мент, что, мол, преступники могут изменить капиллярные линии или унич­тожить их на своих пальцах.

Но эти предположения вскоре были забыты, по­тому что европейские преступники не предпринимали в этом направлении никаких шагов. Не нависла ли в эти дни 1934 года в Чикаго страшная, непре­одолимая угроза над дактилоскопией? И как раз сейчас, когда никто в мире больше не сомневался в надежности дактилоскопического метода?

Не дока­зывает ли случай с Клутасом, что отпечатки пальцев действительно можно изменить? Или есть люди, вопреки всем ожиданиям не имеющие капилляр­ных линий?

О случившемся срочно сообщили в Вашингтон. Поставили в извест­ность Гувера, который тут же отдал распоряжение дерматологам в Чикаго тщательно обследовать пальцы убитого.

Через два дня результаты были готовы. Они вызвали большое облегче­ние. Джек Клутас поручил какому-то неизвестному врачу снять кожу со сво­их пальцев, чтобы избежать идентификации в случае, если он будет вновь арестован. О

днако на новой коже, образовавшейся на месте ран, стали выри­совываться старые капиллярные линии. Угроза, способная, казалось в первый момент, разрушить всё здание дактилоскопии, была предотвращена.

Эдгару Гуверу удалось с большим размахом осуществить то, о чем в Аргентине мечтал Жуан Вучетич и из-за чего так трагически сложилась его жизнь.

Благодаря стараниям Гувера и пониманию, которое проявили многие ведомства, удалось достичь поразительных результатов: из общего числа карточек с отпечатками пальцев 141231713 по меньшей мере 112096777 при­надлежали не преступникам, а честным гражданам с безупречной репутаци­ей, постоянно или временно проживающим в США.

Эта, хотя еще и не все­общая, но невероятно большая картотека позволяет использовать ее не толь­ко в узких целях идентификации преступника, имевшего ранее судимости. Она не только облегчает идентификацию отпечатков пальцев, обнаруженных на месте преступления, но оказалась бесценным вспомогательным средством опознания жертв несчастных случаев, катастроф и войны.

Но преодоление предубеждений, как показала история,- дело длитель­ного времени. Однако, когда бы это не случится, основной всеобщей регист­рации всего населения стран и континентов будет дактилоскопия.

Детективы США — 2018